Эволюция наказания

Тамара Флерова - ответственный секретарь общественной наблюдательной комиссии (ОНК) по осуществлению общественного контроля за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания по г. Москве.

Служебная командировка в Англию для ознакомления с уголовно-исполнительной системой этой страны и как следствие - предложение написать обзорную статью об увиденном в «туманном Альбионе». Взялась за перо, и сразу поняла: Определенное впечатление от поездки сложилось, а какие-то детали темы в результате увиденного приобрели совсем иные очертания. Тем и спешу, с вами поделиться.

Краткая историческая справка.
Идея тюремного заключения, разумеется, не нова. С давних пор людей сажали за решетку, бросали в лондонский Тауэр, парижскую Бастилию, Петропавловскую крепость в Петербурге, в подземелья замков, в каталажки и
исправительные дома. В Библии рассказана история Иосифа, который был продан в рабство начальнику телохранителей фараона Потифару, и брошен в тюрьму по ложному обвинению в попытке изнасилования его жены. Вместе
с тем, тюремное заключение, как главная карательная мера - сравнительно недавнее изобретение. В Англии XVIII века самым суровым и широко распространенным наказанием была смертная казнь через повешение. На виселицу отправляли за самые разные преступления, в том числе за убийство, насилие, кражу имущества, стоимость которого превышала определенную сумму,кражу со взломом, поджог, похищение частей Вестминстерского моста. Кроме того, судьи охотно прибегали к порке и клеймению; иногда преступника, привязав к позорному столбу, выставляли на всеобщее обозрение, чтобы прохожие могли осыпать его бранью и оскорблениями. Большая часть наказаний, включая смертную казнь, производилась публично - зрелищность считалась важным элементом процесса. Предполагалось, что лучший способ запугать потенциальных преступников - показать воочию, какая их может постигнуть кара. В тюрьму попадали только мелкие воришки, жулики и должники, а также осужденные на смертную казнь - до приведения приговора в исполнение.
Иногда присяжные, оценив стоимость украденного имущества в 39 шиллингов (повешения заслуживала кража на сумму 40 и более шиллингов, совершенная в доме или на большой дороге), возражали против вынесения смертного приговора. Но тут встал вопрос, что делать с обвиненными в серьезных преступлениях, подсудимыми, которым была дарована жизнь? На свободу выпускать нельзя - стало быть, нужно их где-то держать и придумывать иные способы наказания. Многих отправляли в колонии на американском континенте, однако это продолжалось только до 1776 года. Тогда для содержания преступников стали приспосабливать вышедшие из строя полуразвалившиеся суда, стоявшие на якоре у берегов Темзы и в других местах. Но эти плавучие тюрьмы доставляли тюремному начальству множество хлопот; создавали угрозы беспорядков и повальных заболеваний. И тут родилась другая идея: почему бы не ссылать преступников на край земли, в Австралию? Ужасная история первой такой транспортировки была ярко описана австралийским писателем Робертом Хьюзом в «Роковом береге». Однако можно ли было считать это наказанием, если перед ссыльными открывалась новая жизнь, лучше той, которая их ждала в трущобах Англии периода промышленной революции? Эссеист Сидни Смит в 1826 году в письме сэру Роберту Пилу иронически замечал, что на самом деле приговор к каторжным работам был на руку преступнику. Власти как будто говорили ему: Отныне в наказание за совершенное тобой преступление, по приговору суда, ты перестанешь быть обузой для своей жены и детей. Ты будешь незамедлительно выслан из перенаселенной страны с очень скверным климатом в один из прелестнейших уголков земного шара, где с каждым часом возрастает потребность в рабочей силе и где, в конце концов, ты почти наверняка исправишься и сможешь обустроить свое будущее.
В 1842 году Чарльз Диккенс посетил одно из заведений одиночного режима - громадную Восточную каторжную тюрьму в Филадельфии. Вот как он ее описывает. У каждой камеры двойные двери: внешняя - из крепкого дуба и внутренняя, представляющая собой железную решетку. В решетке имеется окошко, через которое заключенному подают пищу. У него есть Библия и другие - специально подобранные - книги, письменные принадлежности, бритва, тарелка, кружка и тазик, а также ткацкий станок, верстак или прялка. Из камеры он может выйти в маленький огороженный прогулочный дворик. Больше всего поразила Диккенса тишина. В тюрьму осужденного приводят в наброшенном на голову черном капюшоне. Его помещают в камеру, которую он не покинет до полного истечения срока его заключения. Он ничего не знает о жене и детях, о доме и друзьях, о жизни или смерти какого-либо дорогого ему живого существа. К нему заходят лишь тюремщики, - кроме них он никогда не видит человеческого лица и не слышит человеческого голоса. Он заживо погребен; его извлекут из могилы, когда годы медленно свершат свой круг, а до той поры он мертв для всего, кроме мучительных тревог и жуткого отчаяния. Его имя, его преступление, срок его страданий - не известны даже тюремщику, который приносит ему раз в день пищу.[...] Проживи он в одной и той же камере хоть десять томительных лет, ему так и не придется узнать, вплоть до последнего часа, в какой части здания он находится, какие люди окружают его, и в долгие зимние ночи напрасно он будет томиться догадками, есть ли поблизости живые существа, или же он заперт в каком-нибудь заброшенном уголке большой тюрьмы и от ближайшего собрата по мукам одиночества его отделяют стены, переходы и железные двери. Диккенс пришел в ужас от такой бесчеловечности. Увиденное им было образцом одиночного режима. Существовавший в тюрьме в Оберне (Нью-Йорк) режим «молчания» позволял заключенным днем во время работы находиться в одном помещении, но общаться между собой им было запрещено. Характерная черта для обернского режима: нарушителей этого запрета нещадно пороли.
В 1834 году британское правительство отправило Уильяма Кроуфорда, вскоре назначенного одним из первых государственных тюремных инспекторов, в Соединенные Штаты для изучения опыта обеих тюремных систем: ему предстояло оценить, какая из них лучше. Кроуфорд вернулся в Англию, убежденный в преимуществах одиночного режима, который столь горячо осуждал Чарльз Диккенс восемь лет спустя. Диккенс достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы понять, сколь тщетны и ошибочны были надежды создателей системы одиночного заключения, и угадать, что подобный способ обращения с заключенными ни к чему хорошему не приведет. Примерно того же мнения был другой писатель, принадлежавший к совершенно иной традиции. Достоевский в «Записках из Мертвого дома», говоря об эффективности «знаменитой келейной системы» устами своего героя Александра Петровича Горянчикова, утверждает, что она: «...достигает только ложной, обманчивой, наружной цели. Она высасывает жизненный сок из человека, энервирует его душу, ослабляет ее, пугает ее и потом нравственно иссохшую мумию, полусумасшедшего представляет как образец исправления и раскаяния». Кроуфорд, явно не предусмотрев реального воздействия этой системы, принял идею в целом. В своем отчете он писал об одиночном заключении: «Ум раскрывается для наилучших впечатлений и приготавливается к восприятию тех истин и утешений, каковые может дать только христианство».
Однако перед тем, как вводить эту систему в Великобритании, ее следовало модифицировать. Найти средства, необходимые для переоборудования всех старых тюремных зданий под тюрьмы с одиночным режимом, было невозможно: чтобы предоставить каждому заключенному отдельную камеру и отдельный прогулочный дворик требовались огромные деньги. Поэтому было принято компромиссное решение. Заключенным будет дозволено работать в общем помещении при условии соблюдения строжайшего молчания; работе не должно отдаваться предпочтение перед исполнением религиозных обрядов. (Тут просматриваются две довольно характерные для процесса усовершенствования пенитенциарной системы черты. Первая: обольщение идеями, сулящими «излечение» преступников от их преступных наклонностей; такие идеи, к сожалению, иллюзорны. Вторая: возвышенные идеи создания эффективной системы на практике часто терпят крах из-за элементарного отсутствия денег. В таких случаях, обычно, принимается компромиссное решение и вводится система временная, являющаяся всего лишь полумерой).
В результате всех этих исследований, анализа, столкновения различных точек зрения и энтузиазма оптимистов на Британских островах стали стремительно появляться учреждения, выступающие проявлением ты новой пенитенциарной философии: Пентонвилль, открытый в 1842 году; Паркхарст, аналогичная тюрьма для малолетних преступников (1838 год); Перт в Шотландии (1842 год). Новый вид наказания удовлетворил всех - и сторонников ужесточения прежних методов, и реформаторов. Режим одиночного заключения был введен повсеместно, хотя заключенный подвергался ему только на протяжении первых полутора лет срока. Узников помещали в камеры, где были верстак, койка и Библия. Дверь запиралась, и они оставались наедине с собой - думать, работать и молиться.
Главные особенности этих тюрем XIX века хорошо известны. Чтобы заключенные не могли общаться друг с другом, применялись нехитрые приспособления. На прогулки их выводили в специальных козырьках, которые позволяли смотреть только вниз, на ноги, но ни вверх, ни по сторонам. В тюремной церкви каждого сажали в отдельный маленький бокс, откуда виден был только священник, а с соседями слева и справа общаться было невозможно. В некоторых тюрьмах заключенных заставляли работать - обслуживать некий механизм, представляющий собой огромный барабан со множеством ступенек-педалей. Обычно его крутили нога-
ми по двадцать минут кряду с двадцатиминутным перерывом - порой по десять часов в день. Иногда машину использовали, например, для размола зерна, однако большей частью это была работа впустую. Бессмысленность такого изнурительного и унизительного труда являлась одним из компонентов наказания. Такую систему нельзя было назвать удачной. Заключенные сходили с ума. В 1850 году 32 из 10
000 содержавшихся в Пентонвилле узников пришлось освободить по причине потери рассудка. В связи с ростом случаев помешательства в систему были внесены некоторые коррективы. В Пентонвилле, например, начальный период одиночного заключения сократили с восемнадцати до девяти месяцев. Крохотные прогулочные дворики заменили просторным двором, где заключенные могли гулять вместе. Были отменены козырьки и боксы в церкви.
Но карательная философия продолжала развиваться. В первые десятилетия ХХ века надежды, ранее возлагавшиеся на религию, трансформировались, породив иные формы воздействия, включая психологические. Началась новая эра пенитенциарной политики. Заключенных стали рассматривать как больных, нуждающихся в лечении. Тюрьмы превратились в полигоны для специалистов в области медицины и психологии. Считалось, что если правильно разделить заключенных на категории и соответствующим образом их «лечить», они избавятся от своих преступных наклонностей. Для молодых людей от шестнадцати до двадцати одного года была создана новая система исправительных заведений «Борстайл» - по названию деревушки в Кенте, где располагалось первое такое заведение. Продолжительность пребывания там -в определенных пределах - зависела от поведения юного заключенного. Когда становилось ясно, что после «переподготовки» он никогда больше не свернет с истинного пути, его освобождали. Александр Патерсон, известный английский тюремный комиссар, назначенный на эту должность в 1922 году, уверенно заявил Следственному комитету: «Проблема рецидивизма невелика, уменьшается и вполне разрешима». Патерсон не сомневался в эффективности новой системы: преступники непременно излечатся. Но времена изменились, и иллюзии развеялись. Многие исследования показали, что в целом и эта система не дала желаемых результатов. Тюремное заключение не стало панацеей от зла, именуемого преступностью. Пребывание в тюрьме далеко не всегда способствовало исправлению - скорее, наоборот. Очевидность и здравый смысл редко принимаются во внимание, когда речь идет о решениях, касающихся пенитенциарной системы. Неэффективность того или иного новшества, как правило, не считается основанием для его отмены. Отход от идей психологического воздействия произошел не потому, что они не сработали. Просто изменилось восприятие людей и мотивов их поведения. Психологическое «лечение» базировалось на убежденности в том, что дефекты личности можно исправить в тюрьме - любыми приемлемыми там способами. Новая идея состояла в другом. Заключенных стали рассматривать в совокупности с их семьями, социальными группами, социоэкономическим происхождением и жизненными перспективами. Сколь бы ни был талантлив работающий в тюрьме психолог, он чаще всего не мог оказать на заключенного большего влияния, чем его прошлая жизнь на свободе и перспективы будущей, после освобождения.

День нынешний.
Как возникла точка зрения, принятая сейчас в большинстве стран Западной Европы? В принципе, тюремное заключение приносит вред отдельной личности, семье и обществу. Положительных результатов немного. Затраты велики - к ним относятся расходы на строительство тюрем, содержание зданий, тюремной администрации, на охрану.
Затраты на содержание одного заключенного в Англии и Уэльсе в 1995-96 гг. равнялись 466 фунтам. Во Франции в 1996 году статья бюджета на нужды пенитенциарной системы составляла 6,9 миллиарда франков. В США подобные расходы превышают огромную сумму в 40 миллиардов долларов в год и постоянно растут.
Деньги нужны также для социального обеспечения семей заключенных в период пребывания в тюрьме кормильца. Необходимо заботиться о детях осужденных матерей - такие меры носят как краткосрочный, так и долгосрочный характер. Вышедшему на свободу заключенному нужно оказывать материальную поддержку, так как в первоначальный период нахождения на свободе бывший осужденный, как правило, ничего заработать не может. Ему, возможно, негде будет жить; его, как человека с тюремным прошлым, не захотят брать на работу, что может привести к распаду семьи и т.д. Рассмотрев современные представления о месте тюрьмы в пенитенциарной политике, можно сделать следующие выводы.
Первое. Задача такой политики - уменьшение приносимого пребыванием в тюрьме вреда. Поэтому заключенным помогают поддерживать связь с семьей, приобретать полезные профессии и учат отдавать предпочтение ценностям внешнего, а не тюремного мира.
Второе. В большинстве западноевропейских стран целью государственной уголовной политики является максимальное снижение числа отправляемых за решетку - разумеется, в той мере, какая будет приемлема для правосудия и общества. Существуют разные способы уменьшения контингента заключенных. Система условного заключения позволяет отпускать осужденных на свободу до истечения срока приговора - под надзор полиции и при соблюдении неких условий. В ряде стран заключенных, не представляющих опасности для общества, освобождают досрочно по амнистии, что позволяет сократить количество тюрем. В других странах, получившие срок, ждут в очереди, пока для них не освободится место в тюрьме. Иногда неопасным правонарушителям выносят символические приговоры, полагая, что позор и клеймо осужденного - достаточное наказание. Исполнение таких приговоров откладывается с условием, что правонарушитель будет хорошо себя вести и в течение определенного времени не совершит никаких проступков.
В рамках политики минимизации тюремного заключения разрабатываются альтернативные методы наказания. Смысл таких методов - должным образом наказать правонарушителя, в некоторой степени ограничив его свободу, но не забывая о необходимости положительных элементов - таких, как, например, возмещение нанесенного ущерба; при этом с правонарушителя берется обязательство исправиться. В западных странах есть целый ряд подобных методов: общественные работы, обслуживание инвалидов и престарелых в специализированных заведениях с целью приобретения полезных навыков, уплата штрафа или выплата компенсации пострадавшим. Эти идеи лежат в основе европейского подхода к тюремному заключению и частично осуществляются на практике в Западной Европе, особенно в северных странах и в Нидерландах. Все это поражает и озадачивает представителей более бедных стран, приезжающих в Западную Европу поучиться, как им реформировать собственную пенитенциарную систему. Когда члены делегаций из России видят, что заключенные живут в условиях, о которых многие из их свободных сограждан не может даже мечтать, они отказываются верить своим глазам и делают вывод о том, что опыт европейскх стран, где еще 100 лет тюрьма быа хуже тюрьмы российской, для нас не-примлем.

Сравнение.
В Африке, где тюрьма как основа пенитенциарной системы появилась вместе с колонизаторами, институт тюремного заключения особенно плохо сочетается с культурой и общественными ценностями. В 1995 году, мой приятель посетил тюрьму Чичири вблизи Блантайра, Малави, в ней содержалось около 1 000 заключенных: половина из них подследственных и примерно столько же осужденных. Предполагается, что тюрьма рассчитана на 600 человек, хотя никаких обоснований - ни по площади, ни по количеству коек (каковые отсутствуют), ни по количеству камер (камер там немного), ни по количеству используемых в качестве подстилок одеял (каковых на
всех не хватает) - не существует. В этой тюрьме, как во многих бывших британских колониях, существует псевдоармейская система. Персонал - мужчины и женщины - носят военную форму; под мышкой у каждого небольшая дубинка; при появлении начальника они отдают честь, говорят «сэр» и выкрикивают число заключенных в своем отделении.
Моего приятеля сопровождал тюремный комиссар. Обойдя тюрьму, он созвал всех заключенных - и подследственных, и осужденных, усевшихся прямо на землю. Визитеры стояли на ступеньках, ведущих с верхнего двора на нижний. Перед ними сидели около 900 человек. На некоторых была тюремная форма: кремовая хлопчатобумажная рубаха с короткими рукавами и треугольным вырезом и шорты. Кое-кто - из числа подследственных -был в собственной одежде. Одни были полностью одеты, одежду другим заменяли лохмотья или несколько драных рубах - одна поверх другой; были и обнаженные до пояса. Каким-то образом все они - и те, что в лохмотьях, и более-менее прилично одетые - умудрялись держаться с достоинством. Один - по-видимому, безногий - сидел в инвалидном кресле; его опекал другой заключенный. Многие энергично чесались.
Комиссар спросил, есть ли у кого-нибудь вопросы или жалобы. Из толпы выкрикнули имя явно выбранного заранее представителя, который встал и, пробравшись между сидящими, вышел вперед. На нем была полная тюремная форма, перепоясанная обрывком клетчатой ткани, высокие кожаные сапоги и очень темные очки с одним стеклом. Он заявил, что кормежка, одеяла и одежда не соответствуют нормам. Его сотоварищи дружно зааплодировали. Пища одна и та же изо дня в день. По куску мыла выдают только два раза в месяц. Тех, кто жалуется, переводят в другие тюрьмы. Не хватает лекарств. Заключенные не имеют возможности играть в футбол. Это удивило комиссара, и он спросил, что случилось с футбольными мячами, присланными Международным комитетом Красного Креста. Директор пробормотал, что они в его офисе. Из-за ужасной тесноты в камерах заключенные болеют. Молодой человек сообщил, что персонал ворует у заключенных одеяла и затем продает их. Офицер, уполномоченный рассматривать жалобы, не выполняет своих обязанностей. Каждый пункт вызывал бурю аплодисментов.
Потом стали выступать другие заключенные. Один сказал, что тюремщики никогда не доводят жалобы до сведения более высокого начальства. Подследственные сетовали, что их дела - иногда годами - не передаются в суд. Заключенные жаловались, что им не дают газет. Кто -то сообщил, что они лишены возможности осваивать технические специальности - не проводятся занятия, нет учебников. Кто - то негодовал по поводу отсутствия работы и специальной диеты для больных. Всем дают одно и то же: маисовую кашу и бобы. Кто-то пожаловался, что одни заключенные третируют других, а надзиратели смотрят и не вмешиваются. Пища слишком жидкая, и
заключенные страдают поносом. Амбулатория не обеспечивает надлежащей помощи. Гражданин Мозамбика сказал, что сидит под следствием уже два года. Камеры запирают в три часа дня, и заключенные изнывают от жары. Начиная с этого времени их не кормят и не поят.
Толпу, состоящую из 900 заключенных, охраняли пятеро невооруженных надзирателей, принимавших участие в дебатах. Вид у них был крайне беспечный; нетрудно было предположить, что скопление 900 человек в одном месте - дело обычное и ничем не грозит тюремщикам. Вы можете обойти всю тюрьму и нигде не увидите запертой двери; у персонала, похоже, нет при себе ключей; вообще ничто не указывает на существование каких бы то ни было мер безопасности. Внешняя граница легко преодолима, и ни в каких беседах об охране и речи не заходило.
В связи с тем, что он увидел в этой тюрьме, возникает ряд вопросов. Редко в какой стране рискнут собрать вместе 900 заключенных под присмотром всего лишь пяти невооруженных охранников. Мало где станут держать 900 человек за невысокой оградой. Мало где можно попасть на подобное собрание, протекающее в дружественной и даже веселой обстановке... Ясно, что во всем мире тюремное заключение - основа пенитенциарной политики. В каждой стране существует система тюрем, тюремная администрация и персонал, тюремный бюджет. В странах, где после долгого периода хаоса и войн создаются нормальные государственные институты, одна из задач реформаторов - перестройка этой системы. В Камбодже, например, тюрьмы появились только в период французской колонизации в 20-е годы прошлого века или были построены во время вьетнамской оккупации. Теперь в этой страшно разоренной стране реформируются все государственные институты, в том числе перестраиваются обветшалые, разрушающиеся тюрьмы. В 1994 году Центр ООН по правам человека отправил в Камбоджу экспертов для оказания помощи в создании пристойных, безопасных, надежно охраняемых тюрем, где заключенные не будут закованы в кандалы и не будут 24 часа в сутки заперты в темных непроветриваемых камерах. Итак, к чему же сейчас сводится понятие «лишение свободы»? Каково общее количество заключенных в мире?
Сколько человек попадает за решетку в день, в год? Ответить на эти вопросы трудно, поскольку в некоторых странах, например, в Китае, численность сидящих в тюрьмах держится в тайне. Однако группа Надзора за соблюдением прав человека США установила, что количество заключенных во всех тюрьмах мира составляет 106 человек на каждые 100 ООО населения, то есть по меньшей мере 5,3 миллиона. Сюда не входит еще много миллионов задержанных на короткий срок в полицейских участках, в камерах предварительного заключения и т. п. Есть два способа сравнительной оценки ситуации в разных странах. Можно посмотреть, за какие преступления осуждены сидящие в тюрьме в произвольно выбранный день. А можно на протяжении года наблюдать за всеми попадающими в тюрьму, регистрируя совершенные ими правонарушения. Первый способ позволяет установить, с какими категориями людей сталкиваются тюремщики в своей повседневной работе. Второй - дает более четкое представление о том, в каких целях страна использует свои тюрьмы. Различие методов иллюстрируют полученные в Англии и Уэльсе цифры. В 2008 году тюремные ворота захлопнулись за 83 300 осужденных, однако некоторые из них пробыли за решеткой недолго: 8500 человек были осуждены за неуплату штрафа. 29000 попали в тюрьму за ночные кражи со взломом и иные преступления против собственности. Число насильников и сексуальных маньяков равнялось 16 000; за наркотики были посажены 6 000 человек. Таким образом, более четверти заключенных получили срок за насилие или наркотики.
При таком изучении контингента тюрем складывается представление о том, насколько сурова в данной стране карательная система. О странах с высоким процентом осужденных за насилие можно сказать, что тюрьмы в них существуют для людей, совершивших серьезные преступления; прочие правонарушители приговариваются к общественным работам. В Турции в 2008 году четверть арестантов отбывала срок за кражу без применения насилия. В Новом Южном Уэльсе (Австралия) одна треть заключенных попала в тюрьму за насильственные и сексуальные преступления, одна треть - за преступления против собственности и 12% - за наркотики. Из опубликованных в 2008 году в Марокко цифр следует, что 40% заключенных осуждены за кражу, 10% - за насилие, 6% - за убийство, 17% - за преступления в сфере наркотиков и 27% - за иные правонарушения. В Японии в 2007 году более трети заключенных мужского пола сидели за преступления против собственности и мошенничество, 6% - за применение насилия и более четверти - за нарушение «Закона о контроле за возбуждающими средствами». Для сравнения распространенности тюремного заключения в разных странах сопоставлялись числа находящихся за решеткой лиц на каждые 100 000 населения данной страны в произвольно выбранный день. В это число входят все заключенные государственных тюрем, а также лица, находящиеся в следственных изоляторах, и те, кому уже определена мера наказания.

Эпилог.
Какие выводы можно сделать, исходя из этих цифр? Почему в США попадают в тюрьмы 615 из 100 000 граждан, а в Финляндии - лишь 60? Только ли потому, что в Штатах число преступников в десять с лишним раз больше? Или потому, что в США каждый осужденный получает срок заключения в десять раз более долгий, чем в Финляндии? А может быть, финского правонарушителя приговаривают к уплате штрафа, тогда как в США за тот же проступок дают пять лет? Связано ли это с культурой и институционными порядками государства? Возможно, население каких-то стран требует более суровых наказаний для своих преступивших закон сограждан, чем жители других стран. И в самом деле: кое-где, например, в США, до сих пор существует смертная казнь, отмененная в Западной Европе. Низкая пропорция в некоторых случаях может свидетельствовать вовсе не о гуманности и прогрессивности пенитенциарной системы, а о том, что в данной стране дело с соблюдением законности обстоит крайне плохо, и правоохранительные органы просто расстреливают подозреваемых по своему усмотрению, без суда и следствия. Весьма вероятно, что именно такова ситуация в некоторых странах Латинской Америке. В отчете Amnesty International за 2007 год упоминается о сотнях таких внесудебных казней в Индии в 2008 году. В Венесуэле жертвами полицейских акций стали, по-видимому, десятки людей. В Бразилии полиция и "эскадроны смерти" подобным образом уничтожили сотни людей; в полицейских отчетах числится много "без вести пропавших".
Исследователи, не считающие соотношение между числом заключенных и всем населением страны надежным показателем, предложили определять другой показатель: соотношение между числом заключенных и
количеством зарегистрированных преступлений в данной стране. Но этот способ тоже не лишен недостатков: в разных странах по-разному квалифицируются преступления и по-разному оценивается их количество. Тем не менее британские исследователи воспользовались этим методом и установили, что в 2008 году число заключенных на 100 000 зарегистрированных преступлений в Англии и Уэльсе было ниже, чем в Португалии, Бельгии, Франции, Ирландии, Норвегии, Греции, Германии или Италии. Таким образом, выявлены большие различия в распространенности тюремного заключения в близких по государственному устройству странах. Наиболее резко выделяются две страны - США и Россия...