Ирек Муртазин. Записки арестанта

Попав в условия "несвободы" (понятие достаточно условное, поскольку "свобода" - категория внутриличностная и даже находясь в "каменном мешке" можно быть куда свободнее, чем сидя в Кремле), Ирек Муртазин начал писать новую книгу "Записки арестанта" - своеобразный дневник первого российского диссидента.

Мы начинаем публикацию этой книги, любезно предоставленную Рэмом Латыповым - защитником Ирека Муртазина.

# # #

Перемещение из свободы в несвободу произошло как-то буднично, не вызвав никаких чувств - ни трепета, ни волнения, ни возмущения несправедливостью, ни ненависти к тем, кто принял решение отправить меня из мира добропорядочных граждан в мир воров, убийц, мошенников, насильников. Я особо не волновался может быть еще и потому, что еще в августе знал сценарий развития событий.
Как-то в октябре в перерыве между судебными, заседаниями зашел к секретарю суда, чтобы перекинуть на флэшку протоколы уже пошедших заседаний. В тот самый момент, когда секретарь возвращала мне флэшку, в комнату вошел судья Алексей Кочемасов:
- Чего это вы тут делаете, - грозно спросил федеральный судья.
- Протокол забираю… - спокойно ответил я. - В электронном виде.
- Ну да, я разрешил, - Кочемасов был явно в хорошем расположении духа.
- Надо же сверить пьесу со сценарием, - поддел я Кочемасова.
- С каким сценарием? - Кочемасов все понял, но сделал вид, что не уловил моей иронии.
- Алексей Николаевич, вы меня удивляете. И вы, и я прекрасно знаем финальную сцену процесса. Прокурор попросит три года лишения свободы, вы дадите полтора-два.
- Вы хотите оказать на меня давление, - наигранно возмутился Кочемасов и быстро ушел в свой кабинет, не дав мне возможности хоть что-то возразить ему.
О том, что все будет именно так, как я сказал Кочемасову, мне сказал еще в августе высокопоставленный сотрудник прокуратуры Татарстана:
- Ты должен понимать, что это будет приговор не тебе. Все уже смирились, что ты «отмороженный», сломать тебя не получается. Но и отыграть назад уже поздно, точка невозврата пройдена. Остается одно: показать всем, «кто дома хозяин», чтобы другим было неповадно поднимать голову против тех, кто рулит Татарстаном и Казанью.
У меня была возможность внести коррективы в сценарий «пьесы». Надо было всего лишь покаяться, признать вину, попросить прощения у Минтимера Шаймиева. И тогда «получил» бы я тысяч 50-100 штрафа, телекомпании раструбили бы на весь мир оды гуманности и милосердию власти, которая проявила снисходительность по отношению к негодяю. Негодяй, понятное дело, должен был предстать на телекартинках с низко склоненной головой, с ручьями слез… Но, увы, позволить себе смирения я не мог.
День начала оглашения приговора зал судебного заседания заполнила пресса. К радости фотографов и телеоператоров в зале появились судебные приставы в разгрузках, вооруженные кто АКСМу, кто с помповым ружьем, кто с ПМ-ом, выглядывающим из облегченной кобуры. Картинка была что надо. Сценаристы «пьесы» рассчитали абсолютно точно, что антураж демонстрации силы власти будет в цветах и красках показан татарстанцам. Чтобы все зарубили себе на носу, что власть может быть вполне снисходительна к жуликам, коррупционерам, казнокрадам. Но беспощадна к тем, кто осмелился поставить под сомнение безупречности власти, ее сакральности.
На второй день оглашения приговора я приехал в джинсах и свитере, потому как понимал, что рубашка и костюм - не самая удобная одежда для тюрьмы. Но в среду оглашение не завершилось. На чтение 209-ти страничного приговора судье Алексею Кочемасову понадобилось три дня.
Из Кировского районного суда меня повезли в первый изолятор, что на Япеева. Завели в крошечную камеру размером полтора на полтора. Сколько там просидел, не знаю - чувство времени атрофировалось. От нечего делать запел: «Мы рождены, чтобы Кафку сделать былью…» Из камеры провели на медосмотр. Медсестра аккуратно записала с моих слов рост, вес, переносимость лекарств. Тут же проходил осмотр мальчика из Самары, который 30 октября сломал два стула на стадионе во время игры «Рубин» - «Крылья Советов». Говорит, не то что ломать сиденья, вообще в Казань больше никогда не сунется. 26 дней тюремной камеры сильно изменили мировоззрение фаната.

26 ноября 2009 года
(продолжение следует)