10-01-2009
Окончательное решение Европейского Суда по правам человека в Страсбурге по делу Владимира Белашева
 
Первая секция
Дело Белашев против России
(Заявление №28617/03)

Решение
Страсбург, 4 декабря 2008 г.
Это решение является окончательным при условиях, указанных в Статье 44 § 2 Конвенции. Оно может подвергаться редакционной правке.
По делу Белашев против России Европейский суд по правам человека (Первая секция) на заседании Палаты в следующем составе:
Кристос Розакис, Председатель,
Нина Ваджич,
Анатолий Ковлер,
Элизабет Штайнер,
Ханлар Хаджиев,
Джиорджио Малинверни,
Джордж Николау, судьи,
и Сорен Нильсен, регистратор секции,
рассмотрев дело в закрытом заседании 13 ноября 2008 г.,
выносит следующее решение, утверждённое в этот день.

Процедура
1. Дело против Российской Федерации на основании заявления (№28617/03), поданного в Суд согласно Статье 34 Конвеции о защите прав и основных свобод человека (далее – Конвенции) гражданином России господином Владимиром Ильичём Белашевым (далее – Заявитель) 17 августа 2003 г.
2. Заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляли г-н Валериан Черников, г-н Геннадий Журавлёв и г-н Михаил Трепашкин, адвокаты, практикующие в Москве. Правительство России (далее – Правительство) вначале представлял г-н П.Лаптев, впоследствии – г-жа В.Милинчук, бывшие представители Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.
3. Заявитель обжаловал, помимо прочего, содержание его в неудовлетворительных условиях, чрезмерную длительность судебного процесса против него и закрытое рассмотрение дела.
4. 4 апреля 2006 г. Председатель Первой секции принял решение уведомить о заявлении Правительство. Также было решено рассмотреть конкретные обстоятельства заявления и его приемлемость (Статья 29 § 3).

Факты
I. Обстоятельства дела
5. Заявитель родился в 1961 г. и до своего ареста проживал в Москве
A. Арест и обвинение
6. 1 апреля 1997 г. Недалеко от села Тайнинское Мытищинского района Московской области была взорвана скульптура последнего российского царя Николая II.
7. В тот же день СМИ сообщили, что организация под названием «Революционный Военный Совет» (далее – «РВС») взяла ответственность за разрушение памятника. Утром 6 июля 1997 г. газеты опубликовали заявление РВС, гласившее, что его члены планировали осуществить «условное разрушение» скульптуры другого российского царя, Петра Великого. По сообщению РВС, пакеты с пластиковой взрывчаткой были заложены внутрь скульптуры в знак протеста против планов захоронения тела большевистского лидера Владимира Ленина. РВС планировал взорвать бомбы около 6 часов утра, но в итоге изменил свои планы из-за опасения навредить невинным жертвам.
8. Отреагировавшие на предупреждение РВС правоохранительные органы обнаружили семь взрывных устройств, заложенных под памятник Петру Великому около Московского Кремля. 6 июля 1997 г., вслед за обнаружением взрывных устройств, Следственный отдел Федеральной Службы Безопасности (ФСБ) по г. Москве возбудил уголовное дело.
9. По словам Заявителя, с 15 июля 1997 г. он и его жена находились под наблюдением ФСБ.
10. 22 апреля 1998 г., около 9.40 утра, группа вооружённых офицеров ФСБ арестовала Заявителя в его кабинете в Главном Управлении по борьбе с организованной преступностью Министерства Внутренних дел Российской Федерации и доставила его в Следственный отдел ФСБ по г. Москве, где его допросили о его участии во взрывах 1 апреля и 6 июля 1997 г. Следователь уведомил Заявителя о его правах как подследственного, в том числе праве сохранять молчание, и настаивал, чтобы Заявитель не давал показаний. Тем не менее, Заявитель посчитал, что его молчание может быть расценено как «признание», и решил сделать заявление. Он заявил, что не имел отношения к взрывам.
11. В тот же день Заявитель был обвинён в терроризме и незаконном изготовлении оружия и взрывных устройств. Было санкционировано его содержание под стражей, и он был доставлен в следственный изолятор Лефортово, принадлежащую Федеральной Службе Безопасности. В дальнейшем содержание Заявителя под стражей продлевалось несколько раз. В его кабинете и квартире были проведены обыски, были изъяты его личные вещи и деньги.
12. 29 октября 1998 г. Заявитель был дополнительно обвинён в организации преступного сообщества, злоупотреблении служебным положением, незаконном хранении оружия, соучастии в подделке документов и действиях, направленных на насильственное свержение существующего строя.
13. 2 февраля 1999 г. предварительное следствие было завершено, и Заявитель и его адвокаты получили доступ к материалам дела. Они закончили ознакомление с делом 22 июля 1999 г.
14. 3 августа 1999 г. Заместитель прокурора г. Москвы утвердил обвинительное заключение, и дело было передано в Московский городской суд.
15. 23 августа 1999 г. Московский городской суд назначил первое заседание на 6 сентября 1999 г. Это заседание было отложено на 4 октября 1999 г. из-за занятости судьи в другом процессе. Последующие два заседания откладывались из-за неявки другого подсудимого, М.
16. 12 октября 1999 г. Московский городской суд вернул дело в Прокуратуру г. Москвы для дополнительного расследования. Городской суд посчитал, что следственные органы нарушили право на защиту одного из обвиняемых по этому делу. Это решение стало окончательным 18 ноября 1999 г., после его обжалования в Верховный Суд Российской Федерации.
17. 6 января 2000 г. Следственный отдел ФСБ по г. Москве получил материалы дела. В тот же день Заявитель был освобождён под обязательство о явке.
18. 17 мая 2001 г. был завершён новый цикл предварительного следствия. В период с 24 мая по 23 августа 2001 г. Заявитель и его адвокаты изучали материалы дела. 31 августа 2001 г. Прокурор г. Москвы утвердил обвинительное заключение, и Заявитель должен был предстать перед Московским городским судом. По словам Правительства, материалы дела содержали информацию, представляющую государственную тайну.
B. Судебные и апелляционные слушания
19. 17 сентября 2001 г. Московский городской суд, основываясь на Статье 18 УПК РСФСР и не указав причин такого решения, постановил проводить слушания в закрытом режиме. Городской суд также отклонил ходатайство Заявителя о суде присяжных из-за возражений других обвиняемых.
20. В период с 17 сентября по 17 декабря 2001 г. заседания не проводились, поскольку председательствующая судья, г-жа Л., была занята в других процессах.
21. 17 декабря 2001 г. Московский городской суд назначил в деле Заявителя новую председательствующую судью, г-жу К., и двух судей-заседателей, г-жу Л. и г-жу С. По словам Заявителя, он безуспешно просил городской суд заслушать г-на Г., который предположительно мог дать показания о том, что Заявителю не было известно о деятельности РВС.
22. На заседании 25 декабря 2001 г. Заявитель и его адвокаты просили городской суд открыть процесс для публики. Как видно из предоставленной Правительством копии протокола судебного заседания, прокурор возражал, отметив, что СМИ уже неверно представляли факты, относящиеся к делу, что против другого обвиняемого идёт отдельный судебный процесс и что материалы дела содержат секретную информацию. Городской суд отклонил ходатайство заявителя со следующей формулировкой:
«...суд не находит причин, чтобы удовлетворить [ходатайство], поскольку решение проводить процесс в закрытом режиме не противоречит требованиям Статьи 18 Уголовно-Процессуального кодекса РСФСР и поскольку рассмотрение дела в закрытом режиме обеспечит безопасность потерпевших, свидетелей и других участников процесса, принимая во внимание характер предъявленного обвинения».
23. В период с 1 января по 25 марта 2002 г. заседания не проводились из-за болезни других обвиняемых и их адвокатов. Правительство отмечает, что в этот период слушания также были приостановлены на семь дней из-за болезни адвоката Заявителя.
24. 19 апреля 2002 г. Московский городской суд признал Заявителя виновным по предъявленным ему обвинениям и приговорил его к одиннадцати годам лишения свободы. По словам Заявителя, чтение приговора не было публичным. Правительство представило видеозапись новостных репортажей трёх основных телекомпаний, ОРТ, ТВЦ и НТВ, рассказывавших о суде над Заявителем. В телерепортажах показан заполненный людьми зал суда во время чтения приговора. Очевидно, при чтении приговора присутствовал ряд журналистов и людей, пришедших поддержать Заявителя и других обвиняемых.
25. Заявитель и его адвокаты подали апелляцию на приговор, оспаривая, в частности, закрытый режим судебных заседаний, несмотря на то, что ни одно из рассмотренных городским судом доказательств не было признано содержащим государственную тайну.
26. В неустановленный день Верховный Суд Российской Федерации назначил апелляционные слушания на 26 февраля 2003 г. Заявитель утверждает, что перед апелляционными слушаниями ему не было разрешено встретиться со своим адвокатом и что его уведомили о слушаниях за двадцать минут до их начала. Как следует из представленных Суду материалов, 18 февраля 2003 г. адвокат посетил Заявителя и сообщил ему, что апелляционные слушания назначены на 26 февраля 2003 г. 18 февраля 2003 г. адвокат Заявителя подал в Верховный Суд дополнение к апелляционной жалобе.
27. 26 февраля 2003 г. Верховный суд провёл апелляционные слушания в виде видеоконференции. Заявителя представляли два защитника, г-н В.Черников и г-н Г.Журавлёв. В начале апелляционных слушаний председательствующий судья зачитал письмо, направленное в Верховный Суд другим обвиняемым по этому же делу, г-ном С. Последний утверждал, что Заявитель угрожал ему и его семье и что г-н В.Черников представлял г-на С. в суде и поэтому не может выступать защитником Заявителя. Верховный Суд отстранил г-на В.Черникова от слушаний.
28. В тот же день Верховный Суд вынес решение. Он исключил обвинение в подделке документов в связи с истечением срока давности, прочие обвинения оставил без изменения и сократил срок наказания Заявителя на шесть месяцев. На жалобу Заявителя о проведении суда в закрытом режиме Верховный Суд ответил только, что процесс проводился в соответствии с требованиями Статьи 18 Уголовно-Процессуального кодекса.
C. Условия содержания Заявителя
1. Условия содержания с 22 апреля 1998 г. по 6 января 2000 г.
29. Заявитель утверждает, что со дня своего ареста 22 апреля 1998 г. до освобождения 6 января 2000 г. он содержался в неудовлетворительных условиях в следственном изоляторе Лефортово. В ряде случаев его помещали в одиночную камеру. Сотрудники часто оскорбляли его и угрожали ему.
2. Условия содержания с 19 апреля 2002 г. по 11 апреля 2003 г.
30. 19 апреля 2002 г., около 23.30, Заявитель был доставлен в изолятор №ИЗ-77/3 (известный как «Красная Пресня») в Москве. Он оставался в этом изоляторе до 11 апреля 2003 г., когда его перевели в исправительную колонию в Рязанской области.
(a) Количество заключённых в камере
31. Согласно справкам, выданным 1 июня 2006 г. начальником изолятора и представленным Правительством, с 19 по 23 апреля 2002 г. Заявитель содержался в камере №11 площадью 12,8 квадратных метров, где находились 3 заключённых. После 23 апреля 2002 г. он содержался в камерах №№523 и 524 площадью 32,8 квадратных метра. В камерах было по 24 спальных места и находилось от 16 до 21 заключённого. Далее Правительство отмечает, что у Заявителя всегда было индивидуальное спальное место и постельные принадлежности.
32. Заявитель не оспаривает размеры камер. Тем не менее, он утверждает, что в камере №11 он находился с ещё тремя заключёнными, и что в больших камерах находилось от 30 до 40 человек. В какой-то момент в течение двух недель Заявитель находился в камере с 47 другими заключёнными. Из-за нехватки коек заключённым приходилось спать по очереди. Ни постельные принадлежности, ни одеяла не предоставлялись.
(b) Санитарные условия, санитарно-техническое оборудование, питание и медицинская помощь
33. Правительство утверждает на основе информации, предоставленной начальником изолятора, что все камеры были оборудованы унитазами, умывальниками с водопроводным краном и раковиной и вытяжными трубами. Унитаз был отделён от жилого помещения перегородкой высотой один метр. В камере №11 было окно размерами 94 сантиметра в длину и 89 сантиметров в ширину. Большие камеры имели по два окна таких же размеров. Окна были оборудованы фрамугами. Заключённые могли попросить сотрудников открыть створки для доступа свежего воздуха. Тем не менее, до конца 2002 г. окна были закрыты металлическими ставнями, закрывавшими доступ к естественному освещению и воздуху. Лампы в камерах были включены днём и ночью. Заключённым разрешалось принимать душ один раз в неделю в течение пятнадцати минут. Дезинфекция камер проводилась один раз в неделю. Здание было оборудовано системой центрального отопления. Далее Правительство утверждает, что Заявитель получал питание три раза в день «в соответствии с установленными нормами». Медицинский персонал учреждения проверял качество еды три раза в день и делал записи в регистрационном журнале. Ежедневно Заявителю предоставлялась прогулка в течение по крайней мере одного часа.\
34. По словам Правительства, заключённым, в том числе Заявителю, предоставлялась медицинская помощь. Они проходили регулярные медосмотры, в том числе рентгеновские обследования, анализы крови и т. д. При поступлении в изолятор Заявитель был обследован врачом, который подтвердил, что он был здоров. 18 октября 2002 г. Заявитель пожаловался тюремному врачу на сильный кожный зуд. Врач обнаружил дерматит и прописал лечение. 20 января 2003 г. Заявитель снова пожаловался на кожные высыпания на спине, животе и бёдрах, и ему был поставлен диагноз – диссеминированный дерматит и чесотка. Он был переведён в кожно-венерологическое отделение больницы учреждения, где проходил лечение в течение 10 дней. Правительство представило подробное описание лечения, назначенного заявителю, включая тип препаратов, дозы и частоту приёма. Оно также представило копию медицинской карты Заявителя и медицинские справки.
35. Заявитель не согласился с описанием Правительства и заявил, что санитарные условия были неудовлетворительными. Камеры кишели насекомыми, но администрация не предоставляла средств для дезинсекции. Окна были наглухо закрыты металлическими щитами, которые закрывали доступ к естественному освещению и воздуху. Заявитель подчёркивает, что Правительство не оспаривает того, что щиты были убраны только в конце 2002 г., т.е. после того, как он провёл в изоляторе уже более семи месяцев. Пользоваться душем было невозможно, т.к. заключённым разрешалось принимать душ только в течение пятнадцати минут, и на одну душевую насадку приходилось по два-три человека. Заключённым приходилось стирать и сушить бельё прямо в камерах, что создавало в камерах избыточную влажность. Им также разрешалось курить в камерах. Унитаз был отделён от жилого помещения перегородкой, которая не обеспечивала уединения. Туалетные принадлежности не предоставлялись. Питание было недостаточным и низкого качества. Далее Заявитель возражает, что он не получал надлежащего лечения после того, как у него были найдены кожные заболевания. Состояние его кожи ухудшилось настолько, что он был переведён в тюремную больницу. После нескольких жалоб в различные инстанции он начал получать лечение. Далее Заявитель утверждает, что ему не разрешались свидания с женой и ребёнком.
D. Публикации в прессе
36. В 1998, 2000 и 2001 гг. газеты публиковали ряд статей, освещающих ход судебного процесса против Заявителя. В статьях его называли «преступником» и «террористом».
37. В 1998 г. Пресс-служба ФСБ г. Москвы провела две пресс-конференции. Ещё одну пресс-конференцию провёл высокопоставленный сотрудник ФСБ, г-н З. Во время пресс-конференций официальные лица называли Заявителя «преступником, совершившим противоправные действия». Г-н З. также дал интервью телекомпании. В интервью г-н З. назвал Заявителя «преступником» и «виновным».

II. Соответствующее национальное законодательство
A. Закрытый судебный процесс
38. Статья 18 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (УПК РСФСР, действовал до 1 июля 2002 г.) предусматривала проведение открытых слушаний во всех случаях, «за исключением случаев, когда это противоречит интересам охраны государственной тайны». Проведение закрытых слушаний также допускалось на основе мотивированного судебного решения в случаях преступлений, совершённых лицами до 16 лет, в случаях сексуальных преступлений и в других случаях, чтобы предотвратить разглашение информации об интимных сферах жизни лиц, участвующих в процессе. Чтение приговора должно было быть публичным во всех случаях.
B. Государственная тайна
39. Конституция, принятая 12 декабря 1993 г., гласит:
Статья 15
«3. Законы подлежат официальному опубликованию. Неопубликованные законы не применяются. Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения».
Статья 29
«4. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом».
40. 21 июля 1993 г. был принят Закон о государственной тайне (Закон №5485-1). Его Статья 5 звучит следующим образом:
«Государственную тайну составляют:
1) сведения в военной области...
2) сведения в области экономики, науки и техники...
3) сведения в области внешней политики и экономики:
4) сведения в области разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности...»
41. Статья 9 описывает процедуру отнесения информации к государственной тайне. Полномочиями засекречивать информацию наделяются руководители органов государственной власти. Закон не содержит перечня таких лиц, который должен утверждаться Президентом. Президент также должен утверждать перечень сведений, относящихся к государственной тайне, который должен быть официально опубликован.
42. 20 декабря 1995 г. Конституционный Суд проверил соответствие Закона о государственной тайне Конституции и установил следующее:
«4... Государство может относить к государственной тайне информацию в области обороны, экономики и других видов деятельности, разглашение которой может подорвать обороноспособность и безопасность государства. В этой связи Статья 29 § 4 Конституции гласит, что перечень информации, составляющей государственную тайну, должен быть принят в виде федерального закона. Государство также может определять меры и средства для защиты государственной тайны, в том числе путём установления уголовной ответственности за её разглашение и сообщение иностранному государству.
Требования Статьи 29 § 4 Конституции выполняются Законом о государственной тайне от 21 июля 1993 г., который определяет понятие государственной тайны и указывает, какая информация может быть отнесена к государственной тайне».
C. Условия содержания
43. Статья 22 Закона о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений (Федеральный закон №103-ФЗ от 15 июля 1995 г.) предусматривает, что заключённые должны получать бесплатное питание в достаточном количестве для поддержания здоровья согласно нормам, установенным Правительством Российской Федерации. Статья 23 предусматривает, что заключённые должны содержаться в условиях, соответствующих санитарным и гигиеническим требованиям. Им должно предоставляться индивидуальное спальное место, выдаваться постельное бельё, столовая посуда и туалетные принадлежности. На каждого заключённого должно приходиться не менее четырёх квадратных метров площади камеры.

III. Соответствующие международные документы
Условия содержания
44. Делегация Европейского комитета против пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП) посетила Российскую Федерацию в период со 2 по 17 декабря 2001 г. Раздел её доклада Правительству России (CPT/Inf (2003) 30), относящийся к условиям содержания в изоляторах временного содержания и следственных изоляторах и процедурам жалоб, звучит следующим образом:
«b) изоляторы временного содержания для подозреваемых в совершении преступлений (ИВС)
26. Соглано Правилам 1996 г., устанавливающим внутренний порядок изоляторов временного содержания Министерства внутренних дел для подозреваемых и обвиняемых, жилая площадь на человека должна быть 4 м2. Эти правила также предусматривают, что задержанным должны предоставляться матрасы, постельное бельё, мыло, туалетная бумага, газеты, игры, еда и т. д. Далее, правила устанавливают продолжительность прогулок не менее одного часа в день.
Реальные условия содержания в ИВС, проверенных в 2001 г., существенно отличались».
45. Следует сразу подчеркнуть, что ЕКПП с удовлетворением отметил прогресс в особо остром вопросе для российской пенитенциарной системы – перенаселённости.
Во время первого визита ЕКПП в Российскую Федерацию в ноябре 1998 г. перенаселённость была обозначена как наиболее важная и неотложная проблема тюремной системы. В начале визита 2001 года делегацию проинформировали, что с 1 января 2000 г. население следственных изоляторов уменьшилось на 30,000 человек. В качестве примера такой тенденции был приведён СИЗО №1 г. Владивостока, где численность заключённых снизилась на 30% за три года.
ЕКПП приветствует меры, принятые в последние годы российскими властями в отношении проблемы перенаселённости, в том числе инструкции, выпущенные Генеральной Прокуратурой, направленные на более избирательное применение меры предварительного содержания под стражей. Тем не менее, собранные делегацией Комитета сведения говорят о том, что многое ещё предстоит сделать. В частности, перенаселённость по-прежнему остаётся серьёзной, и меры, принимаемые властями, недостаточны. В этой связи ЕКПП напоминает о рекомендациях из его предыдущих докладов (ср. §§ 25 и 30 доклада о визите 1998 г., ЕКПП (99) 26; §§ 48 и 50 доклада о визите 1999 г., ЕКПП (2000) 7; § 52 доклада о визите 2000 г., ЕКПП (2001) 2.
125. Как и во время предыдущих визитов, многие заключённые выражали скептицизм относительно процедур жалоб. В частности, было высказано мнение, что невозможно конфиденциально пожаловаться во внешний орган. В действительности, все жалобы, независимо от адресата, регистрировались сотрудниками в специальной книге, где также были ссылки на характер жалобы. В колонии №8 прокурор по надзору отметил, что во время его инспекций его обычно сопровождал старший сотрудник колонии, и заключённые, как правило, не обращались к нему с просьбой о личном приёме, «потому что они знают, что все жалобы обычно проходят через администрацию колонии».
В свете вышеописанного, ЕКПП напоминает о своих рекомендациях, чтобы российские власти пересмотрели порядок подачи жалоб, желая быть уверенным, что они обрабатываются эффективно. При необходимости существующие правила должны быть изменены, чтобы гарантировать заключённым возможность обращаться во внешние органы на действительно конфиденциальной основе.

Законодательство
I. Заявленное нарушение Статьи 3 Конвенции в части условий содержания Заявителя
46. Заявитель жаловался, что условия его содержания с 22 апреля 1998 г. по 6 января 2000 г. в следственном изоляторе Лефортово и с 19 апреля 2002 г. по 11 апреля 2003 г. в следственном изоляторе №ИЗ-77/3 г. Москвы нарушали Статью 3 Конвенции, которая звучит следующим образом:
«Никто не должен подвергаться пыткам бесчеловечному или унижающему обращению или наказанию».
A. Мнения сторон
47. Правительство дало свои комментарии по условиям содержания Заявителя. В частности, оно утверждает, что Заявитель содержался в удовлетворительных санитарных условиях. На основе справок, выданных начальником изолятора, они подчёркивают, что Заявитель не содержался в переполненных камерах. У него всегда было индивидуальное спальное место. Правительство не оспаривало, что оно не имело в своём распоряжении никаких документов, содержащих имена и точное количество заключённых в камерах, где содержался Заявитель. В то же время оно приложило к своим замечаниям копии документов, подтверждающих, что регистрационные журналы следственного изолятора были уничтожены. Далее Правительство отмечает, что Заявитель получал питание согласно соответствующим стандартам.
48. Заявитель оспаривал описание Правительством условий его содержания как фактически неточное. Он настаивает, что камеры постоянно были в значительной мере переполнены.
B. Оценка Суда
1. Приемлемость
49. Суд отмечает вначале, что Заявитель обжаловал условия своего содержания в двух различных учреждениях в два разных периода его заключения. Суд отмечает, что часть жалобы Заявителя относится к периоду заключения, который завершился более чем за шесть месяцев до подачи его жалобы в Суд 17 августа 2003 г. Наиболее поздний период заключения, который Суд может рассматривать, начался 19 апреля 2002 г., когда Заявитель был вновь взят под стражу и помещён в изолятор №ИЗ-77/3 г. Москвы. Этот период заключения представлял собой длящуюся ситуацию, которая завершилась 11 апреля 2003 г., когда Заявителя перевели в исправительную колонию, что укладывается в рамки шести месяцев до подачи заявления. Поэтому Суд считает, что жалобы Заявителя в части, касающейся условий его содержания до 19 апреля 2002 г. были представлены не вовремя и должны быть отклонены согласно Статье 35 §§ 1 и 4 Конвенции (см. Теста против Хорватии, №20877/04, § 37, 12 июля 2007 г., и Брагадиреану против Румынии, №22088/04, § 80, 6 декабря 2007 г.).
50. Далее Суд отмечает, что оставшаяся часть жалобы не является очевидно необоснованной с точки зрения Статьи 35 § 3 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой по любым другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.
2. Конкретные обстоятельства
51. Суд отмечает, что стороны поспорили об определённых аспектах условий содержания Заявителя в следственном изоляторе №ИЗ-77/3 г. Москвы. Однако для Суда нет необходимости устанавливать истинность каждого утверждения, поскольку он находит нарушение Статьи 3 на основе представленных фактов, которые не отрицает Правительство-ответчик.
52. Центральный пункт для оценки Суда – жилая площадь, предоставленная Заявителю в следственном изоляторе. Основная характеристика, на которой сходятся стороны, – размер камер. Однако Заявитель утверждает, что заполнение камер намного превышало их предусмотренную вместимость. Правительство возражало, что Заявитель содержался с двумя другими заключёнными в меньшей камере и с пятнадцатью-двадцатью в больших камерах.
53. Суд отмечает, что Правительство в своём заявлении, касающемся количества заключённых, цитирует утверждения директора изолятора, который указывает число сокамерников Заявителя (см. Параграф 31 выше) и, не давая никаких объяснений, представляет документы, подтверждающие гибель определённых регистрационных журналов в следственном изоляторе (см. Параграф 48 выше). В этой связи, принимая, что регистрационные журналы изолятора были уничтожены, Суд находит невероятным, что в июне 2006 года, более чем через три года после окончания пребывания Заявителя в этом изоляторе, его начальник был способен вспомнить точное число заключённых, содержавшихся вместе с Заявителем. Поэтому справки начальника изолятора имеют для Суда низкую доказательную ценность. Тем не менее, если регистрационные журналы всё же существуют, Суд находит странным, что Правительство для подтверждения своих заявлений относительно условий содержания Заявителя предпочло положиться на справки начальника изолятора, имея возможность предоставить копии регистрационных журналов с именами заключённых, содержавшихся вместе с Заявителем.
54. В этой связи Суд напоминает, что слушания на основе Конвенции, такие как слушания по данному заявлению, не всегда основываются на строгом применении принципа affirmanti incumbit probatio (тот, кто что-либо утверждает, обязан это утверждение доказывать), так как в конкретных случаях только Правительство-ответчик имеет доступ к информации, способной подтвердить или опровергнуть эти утверждения. Неспособность стороны Правительства предоставить данную информацию без удовлетворительного объяснения может привести к выводам об обоснованности утверждений Заявителя (Ахмет Юзкан и другие против Турции, №21689/93, § 426, 6 апреля 2004 г.).
55. Касаясь упомянутого выше принципа, вместе с тем фактом, что Правительство не предоставило по этому вопросу никакой убедительной информации, Суд рассмотрит вопрос о количестве заключённых в изоляторе №ИЗ-77/3 на основе утверждений Заявителя.
56. По словам Заявителя, в период заключения на него обычно приходилось около одного квадратного метра личной площади. Имела место явная нехватка спальных мест, и Заявителю приходилось делить койку с другими заключёнными, отдыхая по очереди. В течение примерно года Заявитель находился в своей камере днём и ночью, за исключением ежедневных прогулок в течение одного часа.
57. Независимо от причин перенаселённости, Суд напоминает Правительству-ответчику об обязанности организовать пенитенциарную систему таким образом, чтобы обеспечить уважение достоинства заключённых, независимо от финансовых или материально-технических трудностей (см. Мамедова против России, №7064/05, § 63, 1 июня 2006 г.).
58. Суд часто обнаруживал нарушение Статьи 3 Конвенции в части нехватки личного пространства заключённых (см. Худоеров против России, №6847/02, § 104 и последующие, ECHR 2005-... (выдержки); Лабзов против России, №62208/00, § 44 и последующие, 16 июня 2005 г.; Новосёлов против России, №66460/01, § 41 и последующие, 2 июня 2005 г.; Майзит против России, №63378/00, § 39 и последующие, 20 января 2005 г.; Калашников против России, №47095/99, §§ 97 и последующие, ECHR 2002-VI; Пеерс против Греции, №28524/95, §§ 69 и последующие, ECHR 2001-III). Более конкретно, Суд напоминает, что недавно было выявлено нарушение Статьи 3 в свете содержания Заявителя в условиях перенаселённости в том же следственном изоляторе в то же время (см. Игорь Иванов против России, №34000/02, §§ 16-18 и 30-41, 7 июня 2007 г., и Сударков против России, №3130/03, §§ 20-22 и 40-51, 10 июля 2008 г.).
59. Основываясь на прецедентном праве и на материале, представленном сторонами, Суд отмечает, что Правительство не выдвинуло никаких аргументов или фактов, способных убедить его принять иное решение по настоящему делу. Хотя в настоящем деле нет свидетельств того, что имело место умышленное намерение оскорбить или унизить Заявителя, Суд находит тот факт, что Заявитель был вынужден жить, спать и пользоваться туалетом в одной камере с таким большим числом заключённых, достаточным, чтобы вызвать страдания или затруднения, превышающий допустимый уровень неудобств, связанных с заключением, и вызывающих чувства страха, страдания и унижения человеческого достоинства, способные оскорбить и унизить его.
60. Далее, поскольку в настоящем деле не может быть установлено, «исключая разумные сомнения», что вентиляция, отопление, освещение или санитарные условия в изоляторе были недопустимыми с точки зрения Статьи 3, Суд тем не менее отмечает, что окна камер были закрыты металлическими ставнями, закрывающими доступ к свежему воздуху и естественному свету. Они были убраны за некоторое время до конца 2002 года, т.е. более чем через семь месяцев после начала пребывания Заявителя в этом изоляторе. Более того, Суд обращает внимание, что в изоляторе у Заявителя было обнаружено серьёзное кожное заболевание, и кажется наиболее вероятным, что он был заражён во время заключения. Хотя этот факт сам по себе не содержит нарушения Статьи 3, учитывая, в частности, тот факт, что Заявитель получал лечение (см. Альвер против Эстонии, №64812/01, § 54, 8 ноября 2005 г., и Игорь Иванов, упомянутый выше, § 40) и что он полностью выздоровел, Суд полагает, что эти аспекты, не будучи сами по себе относимы к понятию «унизительного» обращения, принимаются во внимание в виду основного фактора сильной перенаселённости, чтобы показать, что условия содержания Заявителя выходят за пределы, допускаемые Статьёй 3 Конвенции (см. Новосёлов против России, №66460/01, § 44, 2 июня 2005 г.).
61. Суд находит, таким образом, что имело место нарушение Статьи 3 Конвенции, поскольку Заявитель был подвергнут бесчеловечному и унизительному обращению с точки зрения условий его содержания с 19 апреля 2002 г. по 11 апреля 2003 г. в изоляторе №ИЗ-77/3 г. Москвы.
II. Заявленное нарушение Статьи 5 Конвенции
62. Далее Заявитель жаловался в соответствии со Статьёй 5 §§ 1, 3 и 4 Конвенции, что не было оснований для его ареста и последующего содержания под стражей и что ни один судья не возвращал его под стражу. Статья 5 по данному вопросу гласит следующее:
«1. Каждый имеет право на свободу и личную безопасность. Никто не может быть лишён свободы, за исключением следующих случаев и в соответствии с предусмотренной законом процедурой:
(c) законного ареста человека, осуществляемого в целях привлечения его к ответственности компетентным юридическим органом по разумному подозрению в совершении преступления или когда это разумно сочтено необходимым, чтобы предотвратить совершение преступления или бегство после его совершения;
3. Каждый арестованный или задержанный в соответствии с предписаниями Параграфа 1 (c) данной Статьи должен немедленно предстать перед судьёй или другим официальным лицом, наделённым законом полномочиями осуществлять судебную власть, и должен предстать перед судом в течение разумного срока или быть освобождён до суда. Условием освобождения может быть гарантия явки на суд.
4. Каждый, кто лишён свободы в виде ареста или задержания, должен иметь право на все процедуры, в результате которых вопрос о законности задержания будет быстро решён судом, и он будет освобождён в случае признания задержания незаконным».
63. Суд обращает внимание, что не требуется решения о том, содержатся ли в жалобах Заявителя по вопросу его заключения признаки нарушения Статьи 5 Конвенции. Он напоминает, что, согласно Статье 35 Конвенции, Суд может рассматривать дела только в пределах шестимесячного периода с даты принятия окончательного решения. Он обращате внимание, что Заявитель был освобождён из предварительного заключения 6 января 2000 г. Он был повторно взят под стражу только 19 апреля 2002 г., после осуждения его Московским городским судом. После этой даты его заключение более не подпадает под Статью 5 § 1 (c), но лежит в рамках компетенции Статьи 5 § 1 (a) Конвенции (см., например, Лабита против Италии [GC], №26772/95, § 147, ECHR 2000-IV, и B. против Австрии, решение от 28 марта 1990 г., серия A, №175, стр. 14-16, §§ 36-39). Заявитель подал своё заявление в Суд 17 августа 2003 г., то есть более чем через шесть месяцев после его освобождения 6 января 2000 г. и последующего осуждения 19 апреля 2002 г.
64. Из этого следует, что в этой части заявление было подано за пределами допустимых сроков и должно быть отклонено согласно Статье 35 §§ 1 и 4 Конвенции.
III. Заявленное нарушение Статьи 6 Конвенции с точки зрения длительности судебного разбирательства
65. Заявитель жаловался, что длительность судебного разбирательства не соответствовала требованию «разумных сроков», записанному в Статье 6 § 1 Конвенции, которая звучит следующим образом:
«Каждый имеет право при предъявлении... любого уголовного обвинения против него на... рассмотрение дела судом... в разумные сроки».
A. Мнения сторон
66. Правительство считает жалобу по чрезмерной длине разбирательства недопустимой согласно Статье 35 § 3 Конвенции. Оно возражало, что задержки были вызваны объективными причинами: необходимостью гарантировать права защиты и обеспечить тщательное расследование дела, сложностью дела и другими уважительными причинами. Далее, оно утверждало, что Заявитель не исчерпал национальные средства защиты, поскольку он не обращался по поводу задержек разбирательства его дела ни в один национальный орган.
67. Заявитель возражал против утверждений Правительства.
B. Оценки суда.
1. Приемлемость
(a) Возражения на то, что не были исчерпаны внутренние средства защиты
68. Суд выделяет аргумент Правительства, что Заявитель не жаловался в национальные органы по поводу чрезмерной длительности судебного разбирательства против него. В этой связи Суд обращает внимание, что он уже рассматривал в ряде случаев подобные возражения российского Правительства и отверг их (см., например, Бабурин против России, №55520/00, § 36, 24 марта 2005 г.). Суд также напоминает о своём решении в контексте жалобы по Статье 13 Конвенции, что в России не существует внутренних средств, с помощью которых Заявитель мог бы реализовать своё право на «рассмотрение дела в разумные сроки» (см. Сидоренко против России, №4459/03, § 39, 8 марта 2007 г., и Кляхин против России, №46082/99, §§ 101-102, 30 ноября 2004 г.). Суд не видит причин отступать от данного решения в настоящем деле и поэтому считает, что эта жалоба не может быть отклонена в связи с исчерпанием национальных средств защиты.
(b) Рассматриваемый период
69. Суд обращает внимание, что рассматриваемый период начался 5 мая 1998 г., когда Конвенция вступила в силу в отношении России. Тем не менее, при оценке разумности сроков после этой даты следует принимать во внимание состояние дела на этот момент. Соответствующий период завершился 26 февраля 2003 г., когда Верховный Суд Российской Федерации вынес окончательное решение, в общем оставившее обвинение в силе. Таким образом, он продолжался примерно четыре года и десять месяцев.
70. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной с точки зрения Статьи 35 § 3 Конвенции. Далее он отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим обстоятельствам. Таким образом, она должна быть признана приемлемой.
2. Конкретные обстоятельства
71. Суд напоминает, что разумная длительность судебного разбирательства должна оцениваться в свете обстоятельств дела и относительно следующих критериев: сложности дела, действий Заявителя и надлежащих органов власти (см., помимо других органов власти, Пелисье против Франции [GC], №25444/94, § 67, ECHR 1999-II).
72. Суд принимает, что судебное разбирательство по данному делу было сложным. Однако, Суд не может принять, что сложность дела сама по себе была достаточной, чтобы оправдать чрезмерную длительность разбирательства. Далее Суд напоминает, что тот факт, что Заявитель содержался под стражей во время существенной части судебных слушаний, требовал особого внимания со стороны следственных органов и судов для оперативного расследования дела и проведения суда (см. Панченко против России, №45100/98, § 133, 8 февраля 2005 г., и Калашников против России, №47095/99, § 132, ECHR 2002-VI).
73. Из действий Заявителя Правительство не смогло выделить ни одной причины, когда задержка происходила по вине Заявителя, за исключением семидневного периода в марте 2002 г., когда слушания были отложены из-за болезни адвоката Заявителя (см. Параграф 23 выше). Правительство не выделило никакого другого периода, когда слушания были приостановлены или любое другое заседание было отложено из-за действий Заявителя или его представителей. Таким образом, Суд не считает, что Заявитель вносил свой вклад в затягивание слушаний.
74. Что касается действий властей, Суду известны значительные периоды их пассивности, в отношении которых Правительство не представило удовлетворительных объяснений и ответственность за которые лежит на национальных властях. Суд обращает внимание, что 3 августа 1999 г. Заместитель Прокурора г. Москвы передал материалы дела в Московский городской суд. Однако городской суд провёл первое заседание только 4 октября 1999 г. Другая задержка почти на полтора года была вызвана неэффективностью работы следственных органов, которым потребовался возврат дела на дополнительное расследование (см. Параграфы 16-18 выше). Далее, с 17 сентября по 17 декабря 2001 г. не назначались никакие заседания (см. Параграф 20 выше). Суд также не упускает из внимания тот факт, что апелляционные слушания в Верховном Суде Российской Федерации были отложены почти на год. Заявитель утверждал – и Правительство не предоставило никакой опровергающей информации – что в этот период Верховный Суд не проводил никаких слушаний, кроме единственного заседания 26 февраля 2003 г., когда он вынес окончательное решение. Таким образом, ещё одна неоправданная задержка произошла по вине государства.
75. Изучив все материалы и приняв во внимание общую продолжительность слушаний и что грозило при этом Заявителю, Суд полагает, что в данном деле длительность разбирательства была чрезмерной и не отвечала требованиям «разумных сроков». Таким образом, имело место нарушение Статьи 6 § 1 Конвенции.
IV. Заявленное нарушение Статьи 6 Конвенции с точки зрения проведения закрытого суда
76. Далее Заявитель жаловался, что его дело не слушали публично вопреки Статье 6 § 1, которая в соответствующей части звучит следующим образом:
«Каждый имеет право при предъявлении... любого уголовного обвинения против него на... публичное рассмотрение дела судом... Решение должно объявляться публично, но пресса и публика могут не допускаться на весь судебный процесс или его части в интересах морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, если этого требуют интересы несовершеннолетних или защита частной жизни сторон, или если, по мнению суда, это строго необходимо при определённых обстоятельствах, когда публичность может повредить интересам правосудия».
A. Мнения сторон
77. Правительство утверждает, что 17 сентября 2001 г., руководствуясь Статьёй 18 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, Московский городской суд постановил удалить с судебных заседаний публику в интересах национальной безопасности, поскольку материалы дела содержали сведения, относящиеся к государственной тайне. 25 декабря 2001 г. городской суд потвердил своё решение проводить процесс в закрытом режиме, сославшись на необходимость гарантировать безопасность потерпевших и свидетелей ввиду тяжести обвинений против Заявителя и других подсудимых. Правительство утверждает, что, хотя городской суд не сослался напрямую на основания, предусмотренные Статьёй 6 § 1 Конвенции, публичные слушания не проводились, поскольку публичность могла повредить интересам правосудия.
78. Заявитель настаивал на нарушении Статьи 6 § 1, поскольку слушания не были публичными. В частности, он заявлял, что Московский городской суд не привёл никаких причин для своего решения от 17 ноября 2001 г. о проведении суда в закрытом режиме. Более того, ни в какой момент слушаний городской суд не ссылался на «интересы национальной безопасности» или «государственную тайну» как основание для удаления публики. В отношении решения от 25 декабря 2001 г. Заявитель подчёркивает, что Статья 18 УПК содержала исчерпывающий список оснований для решения проводить слушания в закрытом режиме. В их числе не было необходимости обеспечения безопасности потерпевших и свидетелей.
B. Оценки суда
1. Приемлемость
79. Суд отмечает, что эта жалоба не является явно необоснованной с точки зрения Статьи 35 § 3 Конвенции. Далее он отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям и поэтому должна быть признана приемлемой.
2. Конкретные обстоятельства
80. Суд напоминает, что проведение открытых судебных слушаний является фундаментальным принципом, закреплённым в Статье 6 § 1. Публичный характер слушаний защищает участников процесса от тайных действий судебных властей в отсутствие общественного контроля; это также одно из средств, которые поддерживают доверие к судам. Отправление правосудия, в том числе в судах, обретает легитимность от публичности. Делая правосудие прозрачным, публичность выполняет задачу Статьи 6 § 1, а именно справедливость судебного разбирательства, гарантия которой – один из фундаментальных принципов любого демократического общества с точки зрения Конвенции (см. Готрин и другие против Франции, решение от 20 мая 1998 года, Доклады о Решениях и Постановлениях 1998-III, § 42, и Претто и другие против Италии, решение от 8 декабря 1983 г., серия A, №71, § 21). Большое значение имеет публичность обычных уголовных процессов, которые также могут касаться опасных личностей, независимо от пробем безопасности присутствующих (см. Кэмпбелл и Фелл против Великобритании, решение от 28 июня 1984 г., серия A, №80, § 87).
81. Требование проведения публичных слушаний допускает исключения. Из текста самой Статьи 6 § 1, содержащей пункт, что «пресса и публика могут не допускаться на весь судебный процесс или его части в интересах... национальной безопасности в демократическом обществе, ...или если, по мнению суда, это строго необходимо при определённых обстоятельствах, когда публичность может повредить интересам правосудия». Таким образом, в некоторых случаях согласно Статье 6 может быть необходимо ограничить открытый и публичный характер слушаний с целью, например, гарантировать безопасность или личную неприкосновенность свидетелей, или чтобы обеспечить свободный обмен информацией и мнениями при осуществлении правосудия (см. B. и P. против Великобритании, №№36337/97 и 35974/97, § 37, ECHR 2001-III, с дальнейшими ссылками).
82. Задача Суда в настоящем деле – установить, было ли оправданным удаление публики со слушаний Московским городским судом. В этой связи Суд напоминает, что Правительство предположило, что в настоящем деле применяются два из исключений, относящихся к Статье 6 § 1 Конвенции. В частности, оно аргументировало, что забота о национальной безопасности и интересы потерпевших и свидетелей оправдывали отказ от публичных слушаний.
83. Относительно первого основания Суд напоминает, что 17 сентября и 25 декабря 2001 г. городской суд принимал решения о проведении процесса в закрытом режиме. Первое решение не содержало никакого обоснования (см. Параграф 19 выше), а второе только ссылалось на необходимость обеспечения безопасности потерпевших и свидетелей (см. Параграф 22 выше). Далее, в апелляционном решении от 26 февраля 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации, отвечая на жалобу Заявителя относительно закрытого процесса, не упомянул соображения национальной безопасности как оправдание запрета присутствия публики. Поэтому Суд не убеждён в том, что забота о национальной безопасности лежала в основе решения удалить публику со слушаний.
84. Однако, даже принимая, что Московский городской суд согласился с аргументами прокурора о наличии в материалах дела засекреченной информации, как выяснилось на заседании 25 декабря 2001 г. (см. Параграф 22 выше), Суд не разделяет мнения Правительства о том, что само по себе присутствие таких сведений в материалах дела автоматически означает необходимость закрытия процесса для публики, без сопоставления значения открытости с интересами национальной безопасности. Суд обращает внимание, что для государства может быть важно сохранение его секретов, но несравнимо большее значение имеет соблюдение всех неотъемлемых принципов правосудия, среди которых одним из совершенно обязательных является публичность. Перед удалением публики с судебных слушаний суды должны специально изучить вопрос о том, действительно ли совершенно необходимо закрытие процесса для защиты специального государственного интереса, и ограничить секретность до степени, необходимой для защиты такого интереса (см., с соответствующими поправками, Хумматов против Азербайджана, №№9852/03 и 13413/04, § 149, 29 ноября 2007 г., и Мозер против Австрии, №12643/02, §§ 96-97, 21 сентября 2006 г.).
85. Нет оснований предполагать, что в настоящем деле было выполнено одно из двух условий. Суд уже выяснил, что Московский городской суд внимательно не занимался причинами проведения процесса в закрытом режиме. Он даже не указал, какие документы в материалах дела, если такие есть, считаются содержащими государственную тайну, или как они относятся к сути и характеру обвинений, выдвинутых против Заявителя. Далее Суд обращает внимание, что городской суд не принял никаких мер для компенсации негативного влияния, которое решение проводить суд над Заявителем в закрытом режиме для защиты интересов государства по охране своих секретов возымело на уверенность общества в правильном осуществлении правосудия. Правительство не заявляло – и в представленных сторонами документах нет указания на противоположное – что городской суд не имел полномочий провести публичные слушания, удалив из зала публику на одно или, при необходимости, несколько закрытых заседаний для зачтения секретных документов. Поэтому Суд находит примечательным, что в такой ситуации Московский городской суд предпочёл закрыть от публики весь процесс.
86. Далее, Суд рассматривает второй аргумент Правительства о том, что удаление публики было необходимо в интересах правосудия, в частности, для обеспечения безопасности потерпевших и свидетелей. Суд обращает внимание, что необходимость гарантировать безопасность потерпевших и свидетелей путём удаления публики со слушаний была впервые упомянута Московским городским судом в решении от 25 декабря 2001 г. Для проведения процесса в закрытом режиме Московский городской суд привёл следующие основания: «чтобы гарантировать безопасность потерпевших, свидетелей и других участников процесса, принимая во внимание характер предъявленных обвинений». Суд с сожалением считает эти основания слишком лаконичными. Было бы предпочтительно развернуть этот тезис и объяснить более подробно, почему городской суд был обеспокоен безопасностью конкретных потерпевших и свидетелей и был ли он озабочен (и если был, то почему) тем, что могло угрожать безопасности свидетелей и потерпевших. Также было важно объяснить, почему забота о безопасности потерпевших и свидетелей перевесила значение обеспечения публичности суда. Более того, если суд действительно принял во внимание конкретную информацию, она должна была быть доведена до сторон, в особенности до Заявителя, чтобы по этому вопросу могла быть проведена открытая дискуссия (см. Волков против России, №64056/00, § 31, 4 декабря 2007 г.).
87. В то же время Суд не уверен, что Московский городской суд располагал конкретной информацией, подтверждающей, что Заявитель или другие подсудимые представляли с серьёзной вероятностью реальную и существенную опасность для других участников процесса или что их действия могли воспрепятствовать справедливому совершению правосудию. Суд отмечает, что Правительство не предоставило никаких документов, указывающих, какие документы послужили основой для такого решения городского суда. Более того, как видно из протокола судебного заседания, необходимость гарантировать безопасность потерпевших и свидетелей даже не была упомянута прокурором в его возражении на ходатайство Заявителя об открытии процесса для публики (см. Параграф 22 выше). Складывается впечатление, что Московский городской суд сделал вывод об угрозе «безопасности потерпевших и свидетелей» только на основе тяжести обвинений против подсудимых. В этой связи Суд отмечает, что сама по себе тяжесть обвинений не может служить основанием для оправдания ограничения такой фундаментальной нормы судопроизводства, как открытость для публики. Это особенно справедливо для таких дел, как настоящее, где юридическая характеристика фактов была дана стороной обвинения без судебного исследования вопроса о том, подтверждают ли собранные доказательства разумное подозрение, что Заявитель совершил инкриминируемое ему преступление. Суд обращает внимание, что вопрос о том, представляют ли подсудимые опасность для других участников процесса, не может рассматриваться только на основе тяжести обвинений и суровости грозящего им наказания. Такая опасность должна оцениваться со ссылкой на ряд других значительных факторов, подтверждающих существование угрозы, оправдывающей запрет публичного доступа на слушания. Решения национальных судов по настоящему делу не содержат оснований, почему они сочли значительным риск для «безопасности потерпевших и свидетелей». Следовательно, Суд находит, что отказ от публичных слушаний не был оправдан обстоятельствами настоящего дела.
88. Наконец, суд обращает внимание – и Правительство не заявляло об обратном – что апелляционные слушания в Верховном Суде Российской Федерации также не были открытыми для публики. Из этого следует, что апелляционные слушания в Верховном Суде не были средством защиты от отсутствия публичности в Московском городском суде (см., с соответствующими поправками, Дьенне против Франции, решение от 26 сентября 1995 г., серия A, №325-A, стр. 15, § 34. и Экбатани против Швеции, решение от 26 мая 1988 г., серия A, №134, стр. 14, § 32).
89. Принимая во внимание вышесказанное, Суд приходит к выводу, что в деле Заявителя имело место нарушение Статьи 6 § 1 Конвенции в виде отказа от публичного рассмотрения дела.
V. Другие заявленные нарушения Конвенции
90. В заявлении, поданном в Суд 17 августа 2003 г., Заявитель жаловался согласно Статье 6 Конвенции, что Московский городской суд не был беспристрастным и независимым и что состав суда был определён в нарушение национального закона, что оглашение приговора 19 апреля 2002 г. не было публичным, что национальные власти считали его виновным до его осуждения, что он не мог защищать себя лично или с помощью адвоката по своему выбору и что г-н Г. не был заслушан в качестве свидетеля. Далее, в заявлении, поданном 28 июня 2004 г., Заявитель жаловался согласно Статьям 6, 8 и 10 Конвенции и Статье 1 Протокола №1 на различные нарушения его прав следственными органами и судами во время судебного разбирательства против него, на широкую кампанию в прессе вокруг его дела и на невозможность получать свидания с семьёй во время предварительного заключения.
91. Однако, основываясь на имеющемся в его распоряжении материале, Суд находит, что в рамках этих жалоб не выявлено признаков нарушения прав и свобод, записанных в Конвенции или Протоколах к ней. Из этого следует, что в этой части заявление должно быть отклонено как явно необоснованное, согласно Статье 35 §§ 3 и 4 Конвенции.
VI. Применение Статьи 41 Конвенции
92. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд находит, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, и если соответствующее внутреннее законодательство Высокой Договаривающейся Стороны предусматривает только частичное возмещение, Суд при необходимости предоставляет справедливую компенсацию пострадавшей стороне».
A. Ущерб
93. Заявитель потребовал 11.400 долларов США в качестве возмещения материального ущерба, заявив общую стоимость имущества, по его словам изъятого следственными органами во время разбирательства дела. Далее, он потребовал 306.000 евро в качестве возмещения нематериального ущерба.
94. Правительство возразило, что между материальным ущербом и заявленными нарушениями Конвенции не было причинной связи. Далее оно заявило, что требования Заявителя в части нематериального ущерба чрезмерны и необоснованны.
95. Суд не усматривает причинной связи между выявленными нарушениями и заявленным материальным ущербом; поэтому он отклоняет это требование. Однако Суд считает, что Заявитель претерпел страдания и унижения из-за бесчеловечных и унизительных условий его содержания. Его страдания не могут быть в достаточной мере компенсированы признанием факта нарушения. Кроме того, у него не было «публичного рассмотрения дела в разумные сроки» в рамках выдвинутого против него уголовного обвинения. Вынося свои суждения на основе беспристрастности, Суд присуждает Заявителю 10.000 евро в качестве компенсации нематериального ущерба, плюс все налоги, которыми может быть обложена эта сумма.
B. Затраты и расходы
96. Заявитель также потребовал 7.755 российских рублей для возмещения затрат и расходов, понесённых в связи с Судом. Он заявил, что эта сумма покрывает затраты на железнодорожные билеты из Москвы в Воркуту и обратно и дорожные расходы его адвоката, г-на Г.Журавлёва, который ездил в исправительную колонию в Воркуте для встречи с Заявителем при подготовке их ответа на меморандум Правительства. Заявитель приложил железнодорожные билеты и копии справок, демонстрирующих командировочные траты адвоката, оплаченные женой Заявителя.
97. Правительство отмечает, что Суд должен назначать компенсацию только той суммы, которая была действительно затрачена и которая была необходима и разумна.
98. Согласно применяемому Судом прецедентному праву, Заявитель имеет право на возмещение затрат и расходов только в той степени, в какой они были понесены действительно и необходимо и в разумном количестве. В настоящем деле, основываясь на имеющейся в его распоряжении информации и указанных выше критериях, суд находит разумным назначить сумму в 220 евро для возмещения затрат и расходов в связи со слушаниями в Суде, плюс любые налоги, которыми может быть обложена эта сумма для Заявителя.
D. Процентная ставка
99. Суд полагает правильным, что процентная ставка должна быть основана на кредитной ставке Европейского Центрального банка, к которой следует прибавить три процента.
По этим причинам, Суд единогласно:
1. Объявляет жалобы, касающиеся условий содержания Заявителя с 19 апреля 2002 г. по 11 апреля 2003 г., чрезмерной длительности судебного разбирательства и отказа от публичного рассмотрения дела, приемлемыми, а оставшуюся часть заявления неприемлемой;
2. Постановляет, что имело место нарушение Статьи 3 в виде условий содержания Заявителя;
3. Постановляет, что имело место нарушение Статьи 6 § 1 Конвенции в виде чрезмерной длительности судебного разбирательства;
4. Постановляет, что имело место нарушение Статьи 6 § 1 Конвенции в виде отсутствия публичного рассмотрения дела;
5. Постановляет:
a) что государство-ответчик должно выплатить Заявителю в течение трёх месяцев с даты, когда решение становится окончательным согласно Статье 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, переведённые в российские рубли по курсу, применяемому на дату выплаты:
(i) 10,000 евро (десять тысяч евро) в счёт возмещения нематериального ущерба плюс любые налоги, которыми может облагаться эта сумма;
(ii) 220 евро (двести двадцать евро) в счёт возмещения понесённых затрат и расходов плюс любые налоги, которыми может облагаться эта сумма для Заявителя;
b) что с истечения вышеупомянутых трёх месяцев до момента выплаты на указанные суммы должен начисляться простой процент по ставке, равной кредитной ставке Европейского Центрального банка за период просрочки плюс три процента;
6. Отклоняет требования Заявителя о справедливой компенсации по остальным пунктам.
Составлено на английском языке и заверено в письменном виде 4 декабря 2008 г., согласно Параграфу 77 §§ 2 и 3 Устава Суда.
Сорен Нильсен, регистратор
Кристос Розакис, Председатель

Согласно Статье 45 § 2 Конвенции и Параграфу 74 § 2 Устава Суда, к решению прилагается совпадающее мнение судьи Ковлера.
C.L.R. S.N. [Сборник судебных решений Содружества, S.N.]

Совпадающее мнение судьи Ковлера
Я голосовал без колебаний за выявление нарушения Статьи 3 Конвенции в плане условий содержания Заявителя в следственном изоляторе №ИЗ-77/3 «Красная Пресня» и Статьи 6 § 1 в плане чрезмерной длительности судебного разбирательства.
Мои сомнения касаются нарушения Статьи 6 § 1 в плане отсутствия публичного разбирательства. Даже хотя я поддерживаю в общем позицию, высказанную Судом в его решении, я выражаю сожалению, что Суд не принял во внимание возможность рассмотрения дела в закрытом режиме на основании того, что, ввиду рода занятий Заявителя (см. Параграф 10) он мог, в случае публичных слушаний, разгласить секретную информацию, касающуюся методов следственной работы против организованной преступности, как указал прокурор (см. Параграф 22). Тем не менее, я нахожу достаточно странными другое из названных прокурором оснований для проведения закрытых слушаний, а именно что СМИ неверно представили относящиеся к делу факты.
В отличие от дела Волков против России (№64056/00, 4 декабря 2007 г.), где Суд не нашёл нарушения Статьи 6 § 1 Конвенции (вдова одной из умышленных жертв заявителя просила Омский областной суд о закрытом процессе, поскольку она опасалась друзей подсудимого и их угроз), Московский городской суд не вдавался в подробности проблемы «гарантии безопасности потерпевших, свидетелей и других участников процесса» (см. Параграф 22). Таким образом, необходимость закрытых слушаний по настоящему делу остаётся для меня непонятной. По моему скромному мнению, Правительство-ответчик должно было прояснить этот аспект в своём ответе на вопрос Суда: «Было ли удаление публики со слушаний по настоящему делу “строго необходимо” для одной из целей в рамках Статьи 6 § 1 Конвенции?»
 
Решение Белашев против России

Aдрес статьи: http://zagr.org/219.html
[ ЗАКРЫТЬ ]

© «Комитет за гражданские права»
Rambler's Top100