СИЗО ФСБ «Лефортово», полковник Квачков: размышления о прокурорском надзоре

Открытое письмо Депутату Государственной Думы ФС РФ Коржакову А.В.

Уважаемый Александр Васильевич!

Ваша безкомпромиссная борьба с государственным, политическим, партийным, административным, финансовым, энергетическим, нано-технологическим и прочая мошенником Чубайсом позволяет надеяться, что Вы со вниманием отнесётесь к моим скромным и незатейливым предложениям.

Дело в том, что после известных арестов, скандалов и других событий, связанных с «крышеванием» московской областной прокуратурой нелегальных игорных домов и казино, жизнь арестантов в СИЗО Лефортово в г. Москве резко изменилась в худшую сторону. Временно прекратив от страха свою активную крышевально-трудовую деятельность, прокуроры от безделья стали ходить на службу и заниматься работой, напоминающей им прежнюю прокурорскую: запрещать всё, что им попадается на глаза.

Так в каждой камере СИЗО «Лефортово» прокурор по надзору увидел по одному пластмассовому ножу, который в течение 10 лет выдавался до этого в камеры - и тут же запретил. Увидел пластмассовые кружки - и тут же их запретил. Потом увидел одноразовые тарелки, ложки, вилки и ножи и тоже их запретил. Здесь надо пояснить, что сами передачи от родственников с
колбасой, сыром, огурцами, помидорами и другими продуктами, которые надо резать, прокурор пока не запретил, но установил, что бы пластмассовый нож выдавался в камеру на один час с 7.00 до 8.00 утра и тогда же всё должно быть порезано: и на завтрак, и на обед, и на ужин. Другой прокурор, правда, пообещал, что нож ещё будут выдавать на обед и ужин, но, как водится у них, обманул и до сих пор действует первое правило.

Затем прокурор увидел слуховые беруши - и тоже запретил, хотя для арестантов беруши - единственное средство от постоянного шума в камере и от многодецибельного дебильного словоговорителя радиостанций «Маяк» и «Гусское гадиво», которым нас оглушают на прогулках, превращёнными этими передачами в ежедневные психологические пытки. Выключить же этих
моральных радиоуродов другим способом мы пока не можем.

Обойдя камеры, прокурор увидел на посту охраны, хранящиеся там индивидуальные щипчики для стрижки ногтей, которые выдавались арестантам 1 раз в неделю в банный день - и тоже запретил. Потом увидел средства для мытья посуды - и тоже запретил.

Одним словом прокурорский «административный восторг» стремительно нарастает, и мы, видя, как разрешённые арестантам вещи уже заканчиваются, опасаемся, что приближается момент, когда запретят всё, что у нас есть в камерах, и возникает ситуация, когда запрещать что-то
ещё надо, но уже нечего: всё кончилось. Тогда прокуроры по надзору будут вынуждены запретить нас самих, и нам поневоле придётся стать ходячими «запретами», что создаст определённые неудобства и трудности для точного соблюдения нами, арестантами, правил внутреннего распорядка следственных изоляторов.

Более того, такого огромного количества безнаказанно существующих «двуногих запретов», безнаказанно дышащих, ходящих на прогулки, а также безнаказанно грызущих пищу и поглощающих её крупными нерезаными кусками, охранники и конвой, при их зарплатах - просто могут не выдержать и сойти с ума от несправедливости жизни. В этом случае прокурорам придётся самим охранять не только игорные дома, проституцию, педерастию, наркоторговлю,
расхищение государственного и иных всех бюджетов, и другие наиболее прибыльные отрасли росфедератской экономики и жизни, но также и сами тюрьмы.

Этого безобразия последнего допустить ни в коем случае нельзя. Моё предложение заключается в следующем. Чтобы сохранить процесс демократической стабилизации ещё на 10 лет, как хочет В.В.Путин, или запустить процесс демократической модернизации на те же 10 лет, как хочет Д.А.Медведев (всё равно, разницы никакой), необходимо прокурорам всех мастей официально разрешить «крышевать» подопечные им легальные и нелегальные структуры, независимо от типа и форм собственности. <э…>

Бытует ещё одна наивная, но подленькая и очень опасная идейка, что воровать вообще никому (ужас!) нельзя, даже прокурорам. Но в нашем порядочном либер-обществе эта ущербная идейка - удел политических маргиналов и сумасшедших. Кстати, автора данных предложений по подозрению в причастности именно к этой экстремистской и националистической идее по заявке ФСБ недавно почти месяц продержали в психстационаре для установления моей политической вменяемости с требованием «создать мне соответствующие условия».

К теме моих законотворческих предложений сей факт имеет отношение лишь в той степени, что ясно подтверждает следующую аксиому. В правоохранительной системе важно не только и не столько то, что прокуроры делают, сколько то, что они не делают. В конце июня меня и ещё двух арестантов в 30-ти градусную жару поместили в «психушке» в камеру площадью 7,4 кв. метра, где с трудом помещались три железных кровати, и в которую свежий воздух мог поступать только через форточку размером 17 на 19 см.

Через несколько дней таких «особых условий» у меня ночью хлынула кровь из носа, и стало ясно, что инсульт или что-то ещё в этом роде - дело только ближайшего времени. Утром в знак протеста я в письменном виде объявил о голодовке (только вода) с требованием перевести меня в
общую палату-камеру с обычными условиями содержания. На третий день голодовки мои требования были удовлетворены. И где же прокурорский надзор? - Нет его, и не надо такого. Его официальное наличие только вводит общественность в заблуждение и создаёт почву для вредных иллюзий.

Заодно, Александр Васильевич, проинформирую Вас о ходе расследования дела по обвинению меня в организации вооружённого мятежа. Как известно, в Муромских лесах была обнаружена летом 2010 года военно-спортивная группа «Народного ополчения Минина и Пожарского» с двумя луками-арбалетами. Других вещественных доказательств вооружённого мятежа
нет. По некоторым данным, Следственное Управление ФСБ России послало запрос в Киево-Печёрскую лавру с просьбой снять отпечатки пальцев с мощей святого Ильи Муромца. Если догадка ФСБ подтвердится и лук действительно принадлежал известному русскому богатырю, тогда моё положение существенно усложнится, так как в деле появится новый фигурант - опасная организованная преступная группа в составе Ильи Муромца, Алёши Поповича и Добрыни Никитича.

При этом доказательства её существования до сих пор хранятся в Третьяковской галерее в виде картины, которая в результате секретной спецоперации может быть добыта следователями ФСБ. А вообще-то каждый человек должен заниматься своим любимым делом. Пусть и прокуроры
займутся им. Тогда они открыто и без ложной скромности начнут работать с откатами, отнимать, пилить, делить, относить, провозить, завидовать, подставлять - одним словом, займутся своей профессиональной деятельностью в росфедератской государственной системе.

Прокуроры официально станут честными, что избавит общество от царящего сейчас в нём лицемерия и фарисейства. Впоследствии этот ценный опыт можно будет перенести и на другие категории госслужащих и всех иных чиновников. Народу станет спокойнее и радостнее жить, глядя, как все и всё у нас теперь воруют по закону, и что мы в RUSSIA, наконец, построили
полностью правовое государство. И тогда нам, что Путин, что Медведев - всё по барабану. Закон суров, но это закон! Станет легче и арестантская жизнь, поскольку прокуроры вернутся к своим более доходным занятиям, чем запрещать разные вещи. И всё в тюрьмах опять станет на свои места.

Честь имею.

Полковник В. Квачков
СИЗО ФСБ «Лефортово»
3 августа 2011 г.


Справка:

Верховный суд РФ 22 декабря 2010 года признал законным второй оправдательный приговор Квачкову и другим фигурантам дела о покушении на экс-главу РАО «ЕЭС России» Анатолия Чубайса в 2005 году. Однако уже на следующий день Лефортовский суд Москвы санкционировал арест отставного полковника по новому делу. Оно было возбуждено в день задержания
Квачкова и имеет гриф «секретно».

Следствие предъявило Квачкову обвинение по части 1 статьи 205.1 УК РФ (содействие террористической деятельности) и по части 3 статьи 30 УК РФ, статьи 279 УК РФ (покушение на вооруженный мятеж). За наиболее тяжкое из преступлений закон предусматривает до 20 лет лишения свободы.
Квачков вину не признает. Его защита полагает, что обвинения голословны,
а в материалах дела нет никаких фактов.